Не хватает распятых детей.
Чтобы равнодушные расшевелились, значитЬ.

Много лет назад одна подруга мне сказала: "Трагедия королевской болонки, которую лишили фуа-гра, это тоже трагедия".

Тут дело не в том, кому жизнь отдавила яйца достаточно сильно, чтобы хватило на драму, а, может, даже до трагедии бы дотянуло.
Тут вопрос исключительно в том, как оно написано и подано.

А вообще твержу, как попугай: сомотрите Slings & Arrows. Я считаю, каждый творческий человек это должен увидеть.
Не слово в слово и в моем переводе:
" - Прошу прощения, я потею, как свинья.
- Что такое?
- Да вот, приливы начались.
- Так рано?!
- Ага.
- Вот же дерьмо.
- Да, я сначала была в депрессии. Два дня. А потом подумала: это не трагедия. "Лир" - это трагедия. А это просто жизнь".

Блин, ну, я и очепяток наделала. Поправила.

Тут вопрос исключительно в том, как оно написано и подано.

Как по твоему стоит подавать драму?
Или - как не стоит?

Слишком рано, не познакомив с персонажем, и лишь постепенно вводя в курс его жизни.
Позже, когда читатель уже познакомился с несчастным.
С помощью флешбека.
В кульминационный момент.
Через призму восприятия других персонажей.
От автора.

Что сильнее, что слабее?

Что нужно сделать, чтобы эта книга тебе понравилась?

Да, чуть не забыла, про что весь этот список был.
Отвечаю на вопрос.
Напиши хорошо.
Возможно, мне понравится. А готового рецепта тебе никто не даст, даже Шекспир, не говоря уже обо мне.

И посмотрим Slings & Arrows, черт подери. Возможно, чему-то научишься. Я вот пытаюсь.

Doctor Wooster, Как по твоему стоит подавать драму?

Напиши хорошо.

Или - как не стоит?

Не пиши плохо.

Что сильнее, что слабее?

Сильнее, когда хорошо написано. Слабее, когда плохо.
Я не издеваюсь )))

Лис зимой, да я понимаю, что не издеваешься.
Но какой-то ключ, если не рецепт, все равно есть.
То есть неважно, какой из вариантов я выберу, драму можно будет сделать сильной?

Я очень хочу написать хорошо.
Я хочу поговорить через книгу. Объясниться. Докричаться. Обнять. Отдать. Научить. Научиться.

И я взяла для книги образы с реальных людей. И я очень боюсь, что я испорчу красоту этих людей "художественным виденье" и не передам их личную трагедию, трагедию каждого.

Doctor Wooster, будет лучше, если ты дашь мне почитать, что там у тебя написалось. Выложи тут какой-нибудь кусок или в приват пришли.

Лис зимой, Тогда чуть позже. Или тебя устроит сырое мясо и ты не ударишь меня им по лицу?
Какая степень прожарки должна быть, чтобы тебя "ошибки" не отвлекали от сути и общего вида?

Doctor Wooster, хорош трусить, выкладывай, что есть.
Только немного, у меня сейчас времени мало.
Можно пару больших абзацев для начала.

Лис зимой, чего сразу трусить-то, это инстинкт самосохранения, попрошу.
"Черновик" - и пусть это слово будет моим оправданием.

Куски <...>
Возникла пауза, данная собеседникам на обдумывание собственных жизней.
- Рив?
- М?
- Он же мог здесь просто случайно оказаться? Знаешь, просто - дурак. Дураки они такие, вечно оказываются не там. Влезают в самую узкую дырку в стене, о том не ведая.
Рив перебрал бумажки. Сложил их в аккуратную стопку. Разложил обратно и задумчиво подергал одну русую прядку.
- Не похоже. Он не может быть настолько дураком. Каким образом он сюда попал, почему шел по такому маршруту. Нужно найти больше информации.
- Да не волнуйся ты так. - Сай дымно зевнул. - Мы здесь все равно никому не нужны.
- А вдруг нужны? Вдруг мы кому-то понадобились? Представляешь, как это страшно - когда до тебя есть кому-то дело, когда кто-то лезет в твою жизнь, диктуя собственным существованием твой режим дня, меняя ритм жизни и внушая, знаешь ли, беспокойство? Ведь такими темпами на нас начнут обращать внимание...
- О, и обойдемся без антиутопического будущего, - заметил Сай и содрогнулся телом от мыслей, - мне вполне хватает снов.
Снова пауза, ушедшая в дым.
- Сай?
- М?
Рив постучал карточкой номер “400” по столу.
- Тебе не кажется, что в городе что-то происходит?..
- Что, например? Подготовка к большом фестивалю?
- Нет же, я не о том, я про странное волнение. Не планомерное, знаешь ли. Незапланированное. - Длинные слова Рив всегда тянул. - Будто что-то просыпается или, что еще хуже, меняется.
- Боишься перемен?
Сай спрыгнул с края стола.
- Мало ты прожил тут, кареглазый. Здесь всё меняется гораздо чаще, чем тебе кажется. Как в организме живого существа, ну, или типа того. Я помню Город совсем другим. И живущих в нем - тоже.

Рив откинулся на спинку резного стула.
- Боюсь себе представить.
Улыбка получилась немного хищной, но Сай этого не увидел.
- Давно ли у нас кто-то умирал. - Спросил Рив.
- Не особо.
- Я имею ввиду настоящий труп, Исайя. Физическую смерть.

<...>

Иногда приходилось ставить самого себя перед фактом, что он хочет существовать. Иногда приходилось принимать реальность такой, какая она есть, и как только внутри ломался барьер, глаза начинало щипать. Звон стекла еще гудел эхом в поверхностях, мысли вторили, пытаясь вытянуться в струну. Исайя втянул носом воздух - горелый, холодный, очень живой. Запах кофе стоял особняком, отдельно, он мог отделить его от остального, слой другой плотности, другого состава. Осознание того, что коричневая жижа обожгла босые ноги и пропитала драные джинсы, приходило медленно, вместе с болью. Один осколок резанул кожу. Хорошо.
Исайя с ногами забрался на широкий подоконник, оставив кроваво-кофейный след на столе. Из окна виднелись стена большого обрыва, усеянная как сотами висящими на ней домами, квартирами, жизнями. Они все - часть одной системы, разноцветной, пахучей системы, хриплой и гниющей. Если открыть форточку, в кухню ворвется запах сырой земли, а стены пошатнутся от страха перед пропастью. На каком он ярусе? Восемнадцатом? Было бы здорово перебраться повыше, ближе к нулевому. Но пока не было возможности.
Интересно, где хоронят тех, кто умирает физически? За пределами? Может, их сжигают, огонь - это хорошо. Пальцы неосознанно гладили шершавую поверхность стен, если упасть с обрыва и пытаться зацепиться ногтями о склон, то камни забьются под ногти, те вырвет с мясом, а кожа как ластик будет стираться, вначале до плоти, потом до кости, пока человек не кончится, он ведь может кончиться, летя столько ярусов вниз. В голове загудело от образов, в носу свербило.
Кончился. Кто-то кончился. Рив, естественно, начнет строить логические замки, пытаясь понять, кто виновен в смерти. И, естественно, зайдет в тупик. У него это вошло с недавних пор в привычку - идти не туда и потом громко возмущаться по этому поводу, спотыкаясь о собственное “знаете ли”. Есть правдивое зерно в его беспокойстве - перемены действительно приближались. Но совсем не обязательно было их бояться, бояться всегда нужно стабильности. Застывшего времени. Когда нет движения, когда окружение покрывается пятнами плесени. Захотелось разбить еще и окно, будто в дыру всосало бы комнаты, висящие снаружи, развешанное на балках белье, железные трубы, куски земли, небо. Или наоборот: кофейник взлетел бы, со свистом проваливаясь в другое пространство, потом куски потолка, люстра, плитка мозаичной дорожкой, следом, - краска со стен, стены, и он сам, по частям, разматываясь как магнитофонная лента. Рива не удивила физическая смерть как факт - для него важнее были причины, а не следствие. Рив думает об этом, где-то там, среди бархата кабинета, со своими часами, которые постоянно лгут. А он здесь, на краю несуществующего моря, капает своей кровью и молчит. Исайя поскреб щербатую щеку - перемены, может, штука не страшная, но как к ним готовиться? Непонятно, откуда ветер дует. Нужно больше информации.
Знаете ли.
[]
Конечно, сам Исайя пропустил ту смерть, о которой до сих пор боятся говорить. Не застал, не его поколение, не его смена. Но был в Городе человек, который видел достаточно, чтобы знать, что может произойти.
Исайя спрыгнул с подоконника - голова закружилась, кофе захрустело под босыми ногами. Ему нужно посоветоваться с кем-то с Юго-Востока. С кем-то рыжим, тонким и говорящим точками.

данная собеседникам на обдумывание собственных жизней.

Ненужный пафос.

просто случайно оказаться? Знаешь, просто - дурак.

Два "просто" подряд.

- О, и

Замени "и" на "давай".

Сай и содрогнулся телом от мыслей

А чем он ещё мог содрогнуться? Убери "телом".

- Мало ты прожил тут, кареглазый.

Какое-то сомнительное обращение.

- Давно ли у нас кто-то умирал. - Спросил Рив.

Если спросил, где знак вопроса?

Иногда приходилось ставить самого себя

Убери "самого".

Звон стекла еще гудел эхом в поверхностях

Где?

Осознание того, что коричневая жижа обожгла босые ноги и пропитала драные джинсы, приходило медленно, вместе с болью.
Многовато пафоса на такое просто осознание. "Он почувствовал". Пиши проще.

усеянная как сотами висящими на ней домами, квартирами, жизнями.

"Усеянная жизнями" - плохо.

забьются под ногти, те вырвет с мясом

Замени "те" на "их".

кофе захрустело

Кофе - это ОН!!!

В общем, интересно. Хотя прогоны непонятны.

Btw, видела бы ты, как я других критикую )) Тебя - очень скромно.

Кофе - это ОН!!!

Вот на этом моменте мне стало стыдно XD
Я случайно, честно.

С пафосом - большой затык.
Я и говорю-то так иногда. Как понять, где слишком пафосно, а где - то, что нужно в ситуации? Или же то, что нужно для описания.

Doctor Wooster, Я случайно, честно.

За такое надо бить автора по попе!

Как понять, где слишком пафосно, а где - то, что нужно в ситуации?

Это, мне кажется, проблема современных авторов.
Изначальное, аристотелевское понятие пафоса, высокого накала страстей, подменено на его фальшивый заменитель.
Я для себя мыслю так: пафос уместен в описании эмоций, но не как стилистический инструмент. Got it?

Лис зимой, Можно пример?

Doctor Wooster, Можно пример?

Чего конкретно?

пафос уместен в описании эмоций

Doctor Wooster,

" - Родной, на кого ты меня покинул?! - зарыдала вдова, бросаясь на тело покойного мужа".

"- Вася! - с глубочайшим отчаянием воскликнула вдова, роняя горькие слезы на тело почившего супруга".

Разницу видишь?

Лис зимой, без "пафоса" пахнет сарказмом.
А как же стиль, где автоматически прописана Возвышенность, скажем так? Оскар Уайльд, Стивен Фрай, Мэри Шелли?

Doctor Wooster, без "пафоса" пахнет сарказмом.
Вообрази ситуацию в реальной жизни. Сцену и слова. Женщина плачет. Скорее всего, простая женщина. Возможно, где-нибудь в деревне.
Представь сцену в стиле Шукшина, например.
- Родной, на кого ты меня покинул?!
По-прежнему пахнет?

А как же стиль, где автоматически прописана Возвышенность, скажем так?
Что ты понимаешь под Возвышенностью?

Что ты понимаешь под Возвышенностью?

– Ты ее любишь?

– Послушай, Гэри. Мне двадцать два года. Я чудом добрался до этого возраста, потому что слишком рано пробудился от дурного сна отрочества. Каждое утро последующих, бог его знает, пятидесяти лет мне предстоит вьлезать из постели и как-то участвовать в повседневной жизни. Я просто-напросто не верю, что способен справиться с этим в одиночку. Мне нужен кто-то, ради кого можно будет вставать по утрам.

---

И другие искусства способны на это, однако другие искусства всегда заключены в некие пределы, всегда соотносительны. Скульптура либо фигурально репрезентативна, либо ограничена своим материалом, реальным и осязаемым. Слова стихотворения отсылают нас к чему-то иному, от них веет обозначением и соозначением, иносказанием и пустозвучием, условностью и знаковостью. Краски материальны, а сама картина заключена в раму. Музыка же, при всей точности ее формы и математической деспотичности ее законов, ускользает в вечность абстракции, в абсурдно возвышенное, каковое пребывает сразу везде и нигде.

---

Музыка – это все и ничто. Она бесполезна и беспредельна в ее полезных применениях. Музыка увлекает меня в края, полные безграничной чувственности и неосмысленной радости, доводя до вершин восторга, которые никакой нежный любовник и представить-то себе не способен, или погружая в ад нечленораздельно рыдающей муки, до которой не смог бы додуматься ни один пыточных дел мастер.

Стивен Фрай.

Я всегда цитирую одних и тех же людей, кого люблю ))

Вот аристотелевский пафос. Возвышенная страсть из глубины души.

"Простые слова Евангелия тяжелы, как жернова, и тот, кто может читать их просто, чувствует, что на него свалился камень. Толкования — только слова о словах. Но как опишешь словами темный сад, внезапный свет факелов, гневные лица? «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня. Каждый день бывал Я с вами в Храме, и вы не поднимали на Меня рук; но теперь — ваше время и власть тьмы».

Что прибавишь к мощной сдержанности этой насмешки, подобной вознесшейся и застывшей волне? «Дщери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и детях ваших». Старейшины говорили: «Какое еще нужно нам свидетельство?» Так и мы можем сказать: «Какие еще нужны нам слова?»

Петр в страхе отрекается; «И тотчас, когда еще говорил он, запел петух. Тогда Господь, обернувшись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слова Господни, когда Он сказал ему: „Прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды“. И, выйдя вон, горько заплакал».

Что можно тут прибавить? Перед тем как Его убьют, Он просит за убийц: «... Не ведают, что творят». Что скажешь тут, если мы сами не ведаем, что говорим?" (c) Честертон

А вот дерьмо собачье.

"Его губы касаются моих. Мне почти больно. Я испускаю стон в его раскрытый рот; воспользовавшись этим, он проникает языком в образовавшееся отверстие и начинает уверенно изучать мой рот. Меня никто так не целовал. Немного нерешительно, я тянусь языком ему навстречу, и мы сливаемся в медленном эротическом танце прикосновений и ласк, чувственности и страсти. О господи… Он хочет меня! Кристиан Грей, прекрасный, как греческий бог, хочет меня, и я хочу его… " (c) 50 оттенков серого

Музыка увлекает меня в края, полные безграничной чувственности и неосмысленной радости, доводя до вершин восторга, которые никакой нежный любовник и представить-то себе не способен, или погружая в ад нечленораздельно рыдающей муки, до которой не смог бы додуматься ни один пыточных дел мастер.

Вот это мне не особо нравится, но о музыке писать сложно, почти невозможно. Ведь она - эмоция в чистом виде. Поэтому здесь можно немного перебрать с пафосом, но он искренен, а чувства глубоки и неподдельны, кроме того, их испытывает умный человек.
Хотя все равно это не лучшие строчки, когда-либо написанные в мире )

Лис зимой,
... Надеюсь, я даже не приближусь к "оттенкам", я видела дев, которые пропитались этой книгой.
Видела даже больную девушку, которая, эм, мозги из-за нее потеряла.

То есть аристотелевский пафос вполне приемлем?
Я просто не могу некоторые вещи описать иначе, как не пафосно, ибо у меня и речь (иногда) такая, и слова я так слышу, и донести хочу. А потом, - хоп! - слишком пафосно, добрый день.
И как разбавить, и как не потерять, - не понятно.

Запнулась я как-то.
А писать нужно.

Doctor Wooster, То есть аристотелевский пафос вполне приемлем?

Аристотелевский пафос не просто приемлем. Это то, чем выписывается самое глубокое, сильное и важное. Это то, чем выписывается кульминация.
Катарсис состоит из Аристотелевского пафоса.
Только он необязательно должен... пафосно звучать.

Я процитирую себя, потому что на себе мне проще всего объяснять.
Это из моего относительно недавнего фика, где Игра Престолов пост-Апокалипсис. Вот мой аристотелевский пафос.

"- Ты ничего больше не хочешь мне сказать? – шепчет Бран почти беззвучно.
“Я видел, как ты целуешь мою сестру. Как вы лежите обнаженными в постели и дотрагиваетесь друг до друга так, как мне хотелось бы касаться тебя, потом она обхватывает твои бедра ногами и опускается сверху. У вас обоих закрыты глаза, может быть, вы не хотите друг на друга смотреть, может быть, хотите слишком сильно, или так всегда бывает при сексе, я этого никогда уже не узнаю, у меня не осталось времени… Я не отвернулся в тот раз не потому, что не мог, а потому, что не хотел, мне было нужно увидеть, каким ты будешь, когда… Ты показался мне таким уязвимым. Я видел, как набухает в небе взрывающийся огненный шар, и тьму, и Зиму, тысячелетия Зимы, в которой вымрет все, но не навсегда, ведь твое тело – земля, коэффициент изменения реальности близок к степени абсолюта… Я видел свою смерть, а дальше – ничто, пустоту, я уйду в неё, и от меня ничего не останется… Что ещё я могу хотеть тебе сказать?”
- Давай спать, - говорит Жойен."

Лис зимой, Кульминация.

Есть у меня беда - я "ими" мыслю. Точками. Всплесками. У меня в голове есть мысли, я их вывожу на бумаге. Моими словами говорят персонажи - это нормально.
Сложности у меня возникают с тем, что между Самыми Громкими Словами.

Я хочу говорить, но нельзя же просто говорить, нужно действие. Нормально ли то, что я не иду от сюжета, а иду от эмоции?

Doctor Wooster, Моими словами говорят персонажи - это нормально.

Не очень.
Они должны говорить СВОИМИ словами.

Нормально ли то, что я не иду от сюжета, а иду от эмоции?

Что раньше - курица или яйцо?

Лис зимой, яйцо.

Но суть в том, что передо мной будто раскиданы пафосные крупные бусины, а собрать в одно украшение я их не могу.
Но знаю, что там должны быть еще и мелкие бусины, иначе ожерелье выйдет громоздким и пошлым.
Каков абсурдъ! (с)

Doctor Wooster, ныть бесполезно. Работай, совершенствуйся. Как все.

Лис зимой, Логично.
Зато когда я так ною, я формулирую проблему.
А заданный вопрос - уже наполовину ответ.

Спасибо тебе, кстати.

Doctor Wooster, А заданный вопрос - уже наполовину ответ.

Глубоко

Welcome.